Фикусы-лотосы, или Уроки китайского 二

 Любое творчество рождается из чувства протеста.

Дж. Р. Фаулз, «Аристос»

Цюй Юань (屈原, 340-278 гг. до РХ), отрывок из песни «Дух реки Сян» из цикла «Девять песен» 《九歌·湘君》.

Не поможет паре сваха, коли нет в душе родства.

Коли нет отрады в паре — из неё любой уйдёт,

Как по склонам вниз сбегают говорливые ключи,

Или как драконьи лодки — сломя голову вперёд.

Классический перевод А. И. Гитовича того же отрывка:

Будто фикусы хочу я 

На воде найти бегущей!

Зря, видать, трудилась сваха - 

Разошлись у нас пути. 

  Не была любовь глубокой, 

Раз легко ее порвать нам, 

  Как на отмели песчаной 

Неглубокая вода. 

А как же «на самом деле»?

На вэньянь все четыре стиха — сложноподчинённые предложения с союзом 兮, создающим конструкцию «если…, то…».

Метр совпадает в двустишии, но не в четверостишии. Во втором двустишии он короче, быстрее, что находит отражение в содержании.

文言:

心不同兮媒劳，恩不甚兮轻绝。

石濑兮浅浅，飞龙兮翩翩。

На байхуа союз 兮 замещён цезурой.

Длина стихов произвольная.

Рифмуются только двустишия, как и на вэньяне.

(Гитович разбивает стих по цезуре, отчего количество строк у него удваивается.)

白话:

两心不相同空劳媒人，相爱不深感情便容易断绝。

清水在石滩上湍急地流淌，龙船掠过水面轻盈迅捷。

Пиньянь с байхуа:

拼音:

Liǎng xīn bù xiāngtóng kōng láo méirén, Xiāng'ài bù shēn gǎnqíng biàn róngyì duànjué.

Qīngshuǐ zài shí tān shàng tuānjí de liútǎng, Lóngchuán lüèguò shuǐmiàn qīngyíng xùnjié.

Палладий с байхуа:

Лян синь бу сянтун / кун лао мэйжэнь

Сянъай бу шэнь ганьцин бянь / жунъи дуаньцзюэ

Циншуй цзай ши тань шан / туаньцзи дэ лютан

Лунчуань люйэго шуймянь / цинъин сюньцзе

Google translation from baihua:

If two hearts are not the same, it is useless to work as a matchmaker. If they do not love each other deeply, they will easily break up.

The clear water flows swiftly on the rocky beach, and the dragon boat skims across the water lightly and swiftly.

Google переводчик с байхуа:

Если два сердца неодинаковы, бесполезно работать сватом, если они не любят друг друга глубоко, они легко расстанутся.

Чистая вода быстро течет по каменистому берегу, и лодка-дракон скользит по воде легко и быстро.

Байхуа

1 стих

两心	two (couple) hearts	пара сердец
不	грамматический элемент отрицания
相同	mutually same	полное совпадение
цезура
空劳	empty work	напрасный труд
媒人	matchmaker	сваха

2 стих

相爱	mutually love	взаимная любовь
不	грамматический элемент отрицания
深感情便	deep affection	глубокая привязанность
цезура
容易	allow easy / liable	легко / доступно
断绝	cut off	полный разрыв

3 стих

清水	clear water	чистая вода
在石滩	at the rocky beach	каменистое ложе реки
上	to be above	находиться сверху
цезура
湍急	turbulent	бурный
地流淌	to flow	грунтовый поток

4 стих

龙船	dragon boat	драконья лодка
掠过	pass by	скорый проход
水面	water surface	водная гладь
цезура
轻盈	lightness	лёгкость
迅捷	quick	быстрый

4-й стих в оригинале на вэньяне:

飞龙兮翩翩

«Когда дракон летит, от такого вида крышу сносит».

См. здесь:  Примечание №27

И тут возникает вопрос к Гитовичу: откуда ты фикус взял, родной, и куда уплыли драконьи лодки? К сожалению, получить ответ на это вопрос надежды нет, поскольку Гитовича вот уже полвека как нет с нами. Что ж, на нет и суда нет. Тем более, что ответ можно найти и самому, без Гитовича, непосредственно из его текста. С фикусами всё просто, они приехали с предыдущих строк, это же отрывок. Как в том анекдоте про повязку на голове, которая съехала на ногу.

Как уже было сказано, Гитович делит каждый стих оригинала надвое. Так поступают и многие другие авторы, мода эта была заведена ещё приснопамятным В. М. Алексеевым, в сталинские времена назначенным главным по тарелочкам Китаю. Другие авторы, хотя бы, делят стих «ши» по строкам, записывая его лесенкой или «уступчиком», как я бы сказал, оставляя его, всё же, единым. Гитович же, не смущаясь, рвёт его на части, а потом ещё тасует содержание стихотворения в пределах получившегося количества строк.

Конечно же, это его право, он художник, он так видит. В результате, пять-шесть слогов, бывших у Цюй Юаня, на байхуа превращаются в восемь и более, а у Гитовича их уже шестнадцать. В этом нет его вины. Даже современные китайцы не могут уложиться в шесть слогов. Даже с цезурой вместо  兮. Вы посмотрите ещё раз на оригинал, это же не живая речь, это какой-то оптимизированный машинный код, что недалеко от истины.

心不同兮媒劳，恩不甚兮轻绝。

石濑兮浅浅，飞龙兮翩翩。

Оригинал есть ни что иное, как ритуальная песня, обработанная во второй половине I тысячелетия до нашей эры. Сама она ещё древней и восходит к тем временам, когда письменность была идеографической и под иероглифом могло скрываться целое понятие или сложное действие. Вот как трактуют в примечании №27 финальную часть  4-го стиха избранного фрагмента:

翩翩：轻盈快疾的样子。

Вот как так можно было скомпрессовать информацию? А вот так, 翩 — это ритуальный танец шамана, наблюдение которого вызывает состояние транса. Его удвоение окончательно сносит крышу. В древности, скорей всего, эта песня была сценарием какого-то брачно-семейного ритуала, и в этом месте шаман исполнял свой танец.

Хорошо, пусть у Гитовича не было никакой возможности хоть как-то сохранить исходную форму, но хотя бы содержание-то он верно передал? С одной стороны да, формально передал, но… Наложница (多情的侍女), например, превращается у него в Деву. Ну а что? Называют же у нас продавщиц предпенсионного возраста девушками…

Лирическая героиня песни, женское воплощение духа реки, у Гитовича ищет фикусы на воде, а до этого рвёт лотосы на деревьях. Зачем она это делает? То есть, зачем ей вообще понадобились лотосы и фикусы, безотносительно того, где она их ищет? Тут всё просто, для еды она их хочет собрать. Корень лотоса — обычный китайский овощ, а плоды фикуса съедобны. Рядовой русскоязычный читатель этого не знает и от Гитовича не узнаёт тоже. Вряд ли и сам Гитович это знал, иначе его героиня не рвала бы лотосы, а выдёргивала бы их, ведь цветы-то несъедобные, или просто обобщённо выискивала и собирала (摘取 и 采撷), как в оригинале. И да, на деревьях растут не сами фикусы, а их плоды; китайцы на фикусных деревьях собирают плоды фикуса. «Какая вкусная герань…» Метафора бесплодных поисков превращается в руках переводчика в рассказ о женщине «на асфальте в лыжи обутой».

Впрочем, речная богиня с ними, с этими фикусами, меня не они интересовали, когда я выбирал этот фрагмент у Цюй Юаня, а драконьи лодки. У Гитовича они просто рассасываются без следа, что не сложно понять, он же вылезает за отпущенный объём, отчего фикусы переползают в следующее четверостишие, а для лодок уже не остаётся места. В стихах ши такая вольность недопустима, поскольку аналитический строй языка распространяется и на порядок следования стихов. То есть, один и тот же стих, помещённый в другое двустишие или четверостишие приобретает другой смысл. Порядок стихов ши синтаксический, и, следовательно, и семантический тоже. Вот как здесь:

Потерял смысл жизни. Пошёл работать.

Пошёл работать. Потерял смысл жизни.

Тут ещё следует заметить, что в вэньяне не было знаков препинания, их позже пририсовали, для облегчения понимания. Для того, чтобы понимать что к чему, надо было анализировать порядок следования иероглифов, организованных в стихи, двустишия, четверостишия и восьмистишия. Конечно, в русском языке нет необходимости соблюдать аналитический строй, но лодки-то зачем выбрасывать?

На вэньяне дважды упоминаются летучие драконы (автопереводчик услужливо подсказывает: 飞龙  — птерозавр), на байхуа они становятся драконьими лодками (龙船), а у Гитовича однократно упоминается «лодка древнего Дракона». Поэтично, чё уж. Конечно, даже во времена Цюй Юаня птерозавры уже вымерли, но речная богиня реально перемещалась на реальном драконе, насколько она сама была реальной, разумеется.

Когда в переводе на байхуа драконы стали драконьими лодками, они не утратили свой сакральный смысл, поскольку драконья лодка, это не просто лодка какая-нибудь, а совершенно определённое ритуальное плавательное средство, теснейшим образом связанное с Цюй Юанем, и в булочную на ней не ездят. С Цюй Юанем и с этим самым стихотворением тоже, черт его подери! Гитович этого явно не знал, и его читатель тоже не получил возможности узнать. У Гитовича лирическая героиня плывёт на «легчайшей лодке». Это как просфору булочкой назвать. Я уже не буду говорить, метафорой чего является дракон. Переводчика ввели в заблуждение иероглифы 桂舟. Я не знаю, сам ли Гитович переводил, или работал с подстрочником, но вот так получилось. Это не лодка, в данном случае, а иносказательное наименование водной прогулки, метонимия. В данном случае имеется в виду водная прогулка жены речного божества в компании с его наложницей. У китайцев такое было в порядке вещей. Подержать где-чего, подсобить там, подменить… Лирическая героиня ищет на реке душевной близости с мужем, духовной пищи, а не фикусов-лотосов.

Короче, это была преамбула. Теперь о драконьих лодках.

Глава четвёртая. Драконы Цюй Юаня. Черновик.