水

сегодня на нашей лестнице

жареная рыба

вчера курили

а завтра но это не точно

заварят доширак

Из сочинений современных поэтов.

Калья по-алексеевски

Калья -- старинное русское блюдо, как можно прочесть у кулинарных авторов, корни которого уходят глубже XVII-го века. Фасмер утверждает, что слово калья -- турецко-подданное. Однако я не смог найти слово kalja в турецком словаре. Что-то с таким названием есть на Балканах, но это другое. В Эстонии тоже есть kalja, что-то среднее между пивом и квасом. Есть татарско-поморская калжа, возможно она ближе к теме, а именно поморский её вариант, в котором используется уксус. Кулинарные авторы трактуют калью как преимущественно рыбный рассольник. Самая-самая аутентичная калья готовится с икрой. ХЗ, откуда они всё это берут, авторы эти. Корпус русского языка даёт:

Грудина баранья (зачерк. куря жаркое). Говядина жаркая (зачерк. баранина жаркая). Сандрики.  Калья съ лимоны. Пирогъ курникъ. Шти богатые (зачерк. пирогъ росольной). Потрохъ гусиной. [Росписи кушанью боярина Бориса Ивановича Морозова (1657–1661 гг.) (1657—1661)]

И трактуй эту "Калья съ лимоны" как хочешь. Далее, до конца XIX века, вместо лимонов иногда попадаются огурцы, и это всё, и только затем:

Затем уже варить на медленном огне, или, как говорится, на жару, чтоб жидкость не сильно кипела, а упревала, и в это время чаще помешивать в котелке. Когда жидкость повыпарится, нужно отлитое раньше обратно вылить в похлебку. Такое отливание в случае сильного кипения и доливание может повторяться два и три раза. Как только упреет мясо, надо взять из котелка бульона, разболтать в нем ложку или две сметаны и заправить похлебку, дав раз или два вскипеть; затем вылить туда же рюмку мадеры и, немного погодя, калья готова… Снимайте котелок, посыпьте перцу, а затем пейте рюмку водки и садитесь кушать прямо из котелка ― вкуснее. Быть может, многие скажут, что для этого нужно везти целую кухню, ― ничуть: надо только захватить с собой в маленьких тусячках (берестяные или деревянные бурачки) сметаны, луку и картофелю. Остальное ― белый хлеб, соль, перец и проч. ― почти всегда найдется у всякого опытного охотника. [А. А. Черкасов. На Алтае (1884) // На Алтае: Записки городского головы, 2004]

Икра появляется уже в XX веке:

У Васьки Егорова из садка стерлядок… ― Преосвященный у меня на блинах будет в пятницу! Скажешь Ваське Егорову, налимов мерных пару для навару дал чтобы, и плес сомовий. У Палтусова икры для кальи, с отонкой, пожирней, из отстоя… ― П-маю-ссс… ― творит Косой, и в горле у него хлюпает. Хлюпает и у меня, с гулянья. ― В Охотном у Трофимова ― сигов пару, порозовей. [И. С. Шмелев. Лето Господне (1927-1944)]

Калья же, как её трактуют современные кулинарные авторы, появляется: та-да! в нашем веке. Ну или в самом конце XX-го. Ещё одна легенда о салате оливье, короче. "Всё возможно, когда человек врёт". Похлёбка для криворукого повара. Для меня, то есть.

Меня подвигли сделать рыбный рассольник ака калья: рассол от самодельных огурцов, который жаль было выливать, и наличие в магазинах прессованных обрезков рыбного филе. Продукт этот вполне съедобный, простой в приготовлении и сравнительно дешёвый. Загвоздка одна: что из него приготовить? Я пробовал рыбные котлеты, начинку для пирожков и блинчиков, норвежский рыбно-молочный суп, даже прямо так запекал в духовке. И вот настала очередь рыбного рассольника.

В итоге. Луковица, репка, морковка, солёный огурец. Слегка пассеруются на растительном масле, минут пять, затем вливается рассол (200 мл.) и ещё минут пять тушится. Потом надо было бы добавить рыбного бульона и варить, но не было у меня его. К сожалению, настоящий рыбный бульон мне удаётся попробовать не каждый год. Не рыбак я. Добавил воды (до 2-х литров) и специй (перец, лавровый лист, сушёный корень петрушки) и варил до готовности овощей. Минут 20, наверное. Потом положил филе палтуса (200 гр. в замороженном виде было, после разморозки меньше). Филе нарезать не пришлось, само развалилось на куски в процессе варки (это ещё минут 5-10). Осталось посолить и вуаля. В принципе, съедобно, но вряд ли стану повторять, обычный рассольник, даже постный, вкуснее.

Такие дела. Однако всё не так уж и плохо. Вот день начал потихоньку расти. Следующий год вообще целые сутки прибавит. Тем, кто доживёт, разумеется. Ну так что ж. 

все мы станем удобрениями

кто-то органическими

кто-то минеральными

но никто не избежит

своего призвания

Оттуда же.

Текст мой тоже подрос на ещё одну главу. Как в народе говорят, мала бородавка, да всё к хую прибавка. В следующем году, надеюсь, текст побыстрее пойдёт. Очень много времени отнимают книжки, лекции, видео... С одними этими сандалиями роликов на ютьюбе на пару часов, если не больше. При том что ютьюб в Китае заблочен. Зато покойников хоронить можно у себя во дворе! На грядках, блять! Дикий народ, дети гор. Впрочем, общественные явления следует воспринимать в историческом контексте, так спокойнее будет. Хотя бы уже не едят своих покойничков-то. Или как это по-китайски называется, длинная свинина? Прогресс.
Глава Х. Черновик.

Под Высоким 鏡

Жареный тофу в кисло-сладком соусе.

Соус: соевый соус, уксус, сахар (вместо мёда), сушёный имбирь и чеснок, сычуаньский перец, молотая корица, дроблёный чёрный перец (совсем чуть-чуть), крахмал, вода. Зелёный лук и кунжут. Что удивительно, соус кажется таким острым, как-будто в нём есть перец чили. А его там нет совсем, то есть абсолютно. Это была преамбула.

Губернатор провинции Шаньси за столом судьи.

Я забросил просмотр дорамы "Удушающая сладость, заиндевелый пепел" из прошлого поста и переключился на другую, с той же актрисой в главной роли. Не из-за неё самой (она хоть и симпатичная, но очень однообразная в своём амплуа "Дурочка-с-переулочка"), но потому, что "Легенда о жемчужине дракона", это костюмная дорама про Канси (Сюанье). Правда, ещё о совсем молодом Канси, лет за сорок до интересующего меня периода его правления. Однако, это не важно, развитие тогда шло медленно, и бытовые детали, ради которых я и смотрю эту дораму, практически не менялись. Даже на заре ХаХа века многое оставалось тем же самым ещё со времён юности Канси. Хочется сказать больше, но это уже будет не совсем правда.

Однако с бытовыми деталями следует быть осторожным. Так, например, по ходу дела Канси тибрит со своими подельниками 30 сребренников тысяч лянов серебра в трёх сундуках. Сундуки с маленькими ручками (на одну ладонь) по одной с каждой стороны. Но, позвольте, 10 тысяч лянов в то время, это 373 кг без учёта веса сундука. Вдвоём ещё надо умудриться поднять, а уж переносить и вовсе без шансов. Ручки оторвутся в любом случае.

Или другой пример. Канси с Дурочкой жрут сладкую картошку, спионеренную с деревенского огорода где-то посреди Шаньси. Напомню, что дело происходит примерно в 70-х годах XVII-го века. Формально сладкий картофель попадает в Китай в самом конце XVI-го века, так что всё законно, но дьявол кроется в деталях. Картошка приходит не сама, у неё ног нет, но с западными кораблями, и приходит она на Тайвань и континентальное побережье напротив него, Фуцзянь. Вскорости в Китае происходит великая замятня, южные провинции и Шаньси оказываются по разные стороны самых разных линий самых разных разграничений. Одна из этих линий, кстати, указана в дораме. Тайвань вообще отпадает от Китая с 1627-м по 1684-й год. В стране начинается сплошной голод. О чём тоже говорится в дораме. Тут уже было не до картошки. Её же ещё нужно было научиться культивировать, прежде чем огороды ею занимать. На севере страны сладкий картофель долгое время оставался завозным блюдом императорской кухни, не более того.

Начало широкому распространению батата положил таки император, но вовсе не Канси, а его внук Цяньлун. Ко времени действия дорамы у Канси и детей-то ещё не было, он только приступил к решению данного вопроса. Где-то на 17-м году своего правления, Цяньлун распорядился сажать батат повсеместно, поскольку, как утверждают исторические хроники, он к этому времени убедился, что сей овощ зело помогает при запорах, коими он страдал. Да-да... исторические хроники многим напоминают социальные сети, только что пишут в них о людях не рядовых. В это же время батат появляется и в Шаньси, а это уже середина XVIII-го века, чуть не на сто лет позднее дорамы. Короче, с картошкой в Китае были, почитай, те же самые проблемы, что и у нас. Разве что без бунтов обошлось.

Но это всё мелочные придирки, коли мы примем ко вниманию то обстоятельство, что герои дорамы летают по воздуху аки птицы, а юный император Канси шляется по стране инкогнито с инспекторскими целями, побираясь и подворовывая при этом по деревням. Условности жанра, так сказать. Тем не менее, кое-что полезное мне удалось подглядеть. Вот взять, к примеру, кадр в начале этого поста.

Здесь губернатор сидит за судейским столом. В Старом Китае исполнительная власть не была отделена от судебной. Да и от законодательной тоже. Меня заинтересовал девиз над столом, не 1XBET. Переводчики-любители его не переводят. Они вообще переводят дораму не с китайского, а с английского (с английских субтитров, наверное). Отсюда все эти Лонг вместо Лун, горожанин вместо гражданин и тд, и тп. Пришлось самому. Простое гугление немедленно выдало классическую идиому 明鏡高懸 (ясновидящее зеркало высоко висит). Классическая китайская идиома, это высказывание из четырёх иероглифов, афоризм, сходный с пословицей, но непонятный в отрыве от контекста. К каждой такой идиоме прилагается история.

В частности, этой идиоме соответствует предание о первоимператоре Цинь Шихуанди (в девичестве Ин Чжэн). У него было зеркало, которое показывало внутренности человека, а по их состоянию и поведению император определял истинные мысли и намерения человека. Вообще, по мнению китайцев, мысли человека размещались в его сердце, а голова предназначалась для другого. Прочие внутренности тоже заведовали различным способностями и наклонностями. Богатый внутренний мир, так сказать. Это зеркало было высоко подвешено в императорских покоях. (Высоко сижу, далеко гляжу). И поэтому впоследствии зеркала вывешивали в присутственных местах, чтобы посетители поменьше скрытничали.

Всё бы ничего и всё понятно, но... Эта идиома в фильме приводится задом наперёд: 懸髙鏡明. Да ещё и с ошибкой, 髙 вместо 高. Что касается ошибки, то я её не понял. Вообще, это синонимы с минимальными отличиями. 髙 больше относится к архитектуре и более конкретный, в отличие от более абстрактного 高. Высокий против горний. Ещё 髙, это фамилия. Может быть, это просто опечатка. Человек с небезупречным зрением вообще не отличит эти иероглифы друг от друга.

С порядком записи проще. Судья-то неправедный! Всё наизнанку выворачивает. Кроме того, китайский язык строго аналитический. Куда круче английского, например, где хотя бы в поэзии возможна инверсия, не говоря уже о мастере Йоде. Поэтому изменение порядка чтения должно приводить к изменению смысла прочитанного. Гугль-переводчик намекает на это, но ясности нам не даёт:

明鏡高懸        Mirror hanging high

懸髙鏡明        Hanging high mirror

Он тут прокалывается на зеркале 鏡, полагая его единственным и безусловным существительным, а это отнюдь не так. Настоящая проблема в иероглифе 明. Гугль его вообще игнорирует, как можно заметить.

Здесь на смену филологии приходит история. Иероглиф 明 имеет очень высокую частотность. Его лепят куда попало. Я, помнится, уже даже здесь его как-то упоминал. Он состоит из двух радикалов: Солнца и Луны, слева направо. День и месяц, оно же. А ещё, это название государства (династии) Мин. Вся дорама построена на противостоянии ушедшей Мин (明) и пришедшей ей на смену Цин (清). "Яркий свет" против "чистой воды". В китайском языке не может быть просто имён. Любой иероглиф что-то да значит. В эпоху Цин частотность иероглифа "мин" использовалась многими авторами для создания политически неблагонадёжных двусмысленностей. Давайте попробуем прочитать перевёрнутую идиому с учётом сказанного, не забывая, что принадлежность иероглифа к части речи определяется его позицией в предложении и наоборот.

Если мы определяем 明 как существительное, а 懸 как глагол (он глагол и есть, насколько вообще есть глаголы в китайском), то остальные иероглифы будут прилагательными при 明. Что-то вроде "висит высокая зеркальная Мин". Нельзя скушать. Как-то так, хотя это не точно. Как повесить вверх ногами портрет прежнего правителя. В общем, такая вот китайская шутка юмора.

Глава IX. Черновик.

Пятнично-ночное

Поскольку события сказа происходят в начале XVIII века, мы старались не использовать в нашей работе слова, вошедшие в русский язык заметно позже петровской эпохи, чтобы поместить перевод на ту же глубину в прошлое, что и оригинал, и не раздражать читателя неуместными неологизмами, однако избегая и откровенных архаизмов тоже. Исключение составили термины, обозначающие китайские реалии, здесь мы либо прибегали к варваризмам, снабжая их сносками, по мере надобности, либо же использовали заимствованные слова, укоренившиеся в русском языке в XIX—XX веках. Следует отметить, что не все заимствования попали в русский язык напрямую из китайского, в некоторых случаях они пришли к нам через посредство других языков. В речь крестьян внесено небольшое количество узнаваемых просторечий и диалектизмов русского языка, так как и в оригинале они говорят на сычуанском диалекте китайского, сильно отличающимся по лексике как от сучжоуского, на котором ведётся основное повествование, так и от пекинского, путунхуа, который лишь в ХХ-м веке утвердился в качестве официального китайского языка. Таким образом, публика в Сучжоу должна была воспринимать повествование как нормативную речь, в то время как диалоги персонажей звучали бы как провинциальное просторечие. Что же касается грамматики и фразеологии, то мы не нашли веских причин для их стилизации под петровскую старину, учитывая затруднения, с которыми в противном случае столкнулись бы читатели, поэтому они вполне современные. Когда фразеологизмы оригинала не вызывают недоумения у читателя, они приводятся в дословном переводе, либо же в слегка адаптированном виде. В тех же редких случаях, когда нет возможности избежать дословного перевода непонятных китайских фразеологизмов, их смысл разъясняется в сносках.

Глава шестая. Черновик.

Праздничное, или Уроки китайского 五

Ни дня без праздника.

Сказанное в особенности касается жанра пинтань, в котором сочетаются чтение поэзии и пение под аккомпанемент музыкальных инструментов, в целом называемое таньцы (彈詞), с декламацией прозаических текстов в лицах, а также другие виды сценического искусства, такие как конферанц, кукольный театр, клоунада, демонстрация приёмов боевых искусств, а то и просто импровизация, неподвластная какому-либо определению, не говоря уже о диалогах с публикой, способных непредсказуемо изменить ход представления вплоть до инициирования потасовок в зале и за его пределами.

......

Ничего более об авторе мы сказать не можем. От него не сохранилось ни имени, ни какой-либо другой личной информации, что было обычным для незнатных сочинителей. Неизвестно и точное время создания рукописи. Несмотря на инициальную формулу в начале сказа «в стародавние времена», помещающую события в неопределённом прошлом, далее автор проговаривается и даёт прямое указание на момент действия сказа: «пятьдесят третий год блистательного правления Канси (康熙)», что соответствует 1715-му году от РХ. Очевидно, что это нижняя граница даты написания, верхняя же грубо оценивается нами по стилистическим особенностям фразеологии концом XVIII-го столетия.

........

Нам также ничего не известно о прототипах героев сказа, ни о литературных, если принять гипотезу раннего написания, ни о реальных, если таковые существовали. Персонажи сказа, по большей части, люди крестьянского сословия, поэтому они не могли оставить после себя никаких следов в истории, хотя некоторые исследователи указывают на содержащиеся в тексте сказа аллюзии с широко известной «сектой Белого лотоса» (白蓮教). Нам они кажутся надуманными. В любом случае, эту гипотезу нельзя проверить, поскольку нет никаких исторических свидетельств о «Белом лотосе» на время действия сказа; от последствий массовых репрессий секта оправится и вновь заявит о себе несколько позже, а к тому времени, как следует из текста, часть героев погибнет, другие покинут Китай, оставшиеся же вернутся к своему прежнему, малоценному для памяти потомков, существованию.

Что же касается песенной части сказа, таньцы, то она, в основном, переведена нами в прозаической форме, оставлены только небольшие стихотворные фрагменты, для сохранения аутентичности. Мы исходили из того обстоятельства, что без музыкального сопровождения незамысловатые рифмованные строки, да ещё и в переводе, не представляют для современного читателя никакой эстетической ценности. Кто, кроме школьников, читает ныне романы в стихах?

Перевод с китайского песни без слов. Черновик

Чань-буддийское, или Уроки китайского 四

 «До Фэнду отовсюду близко, назад не доберёшься. ... Так уж устроена Поднебесная».

— Нам бы с Государем перетолковать.

— Государь временно отсутствует.

— Насколько временно?

— Государь временно отсутствует в Присутствии на постоянной основе.

— А где же мы можем его найти?

— Его не нужно искать. Когда понадобитесь, вас самих найдут. Каждого. И как только, так сразу. Не мешайте работать, и сами делом займитесь.

— Но мы здесь не просто так, а как раз по делу. С поручением от господина Фань Луна. У него подорожная грамота, выписанная собственноручно Государем и скреплённая его личной печатью.

— Так что же вы раньше об этом молчали? И где этот ваш Фань Лун?

— Временно отсутствует.

— Тоже живой, что ли?

— Ещё какой живой!

— Ну это дело мы сейчас в миг поправим. Эй, демоны! У нас там есть на очереди несчастные случаи?…

— Вот это напрасно! У господина Фань Луна здешнее место в подорожной не указано. А вы же знаете, кто ему её выписал.

— Нет Фань Луна, нет грамоты. Нет грамоты, нет допуска к Государю.

— Тогда, может быть, вы сами как-нибудь нас отсюдова… Ну, в смысле, обратно. То есть, назад… Для согласования с господином Фань Луном. По-быстрому, пока никто не заметил.

— Что значит, «никто не заметил»? Вы в Книге прихода записались? Отпечатки пальцев своих шаловливых оставили? Ну вот. Теперь если что какая проверка, вас хватятся, а мне влетит. Раньше надо было думать.

— Так как же нам найти Государя?

— Да ведь сказано же: вас самих найдут!

— Где же нас найдут, когда мы уже здесь? Вы только подумайте, господин хороший; хватятся нас, а нас нет. Кому тогда влетит? Мы-то здесь по вашей милости торчим, хотя нам тут не положено. И это вы нас не пускаете ни назад, ни к Государю.

— А я тут при чём? Я, что ли, вас сюда приволок?

— Так это же вы у нас на вписке в Книгу прихода бумаг о выписке с этого… то есть, с того света, не потребовали. И справить вы их теперь не сможете, потому что у вас нет нумера приказа Государя. Нам господин Фань Лун так и говорил, мол, если на вас приказа нет, то вам там… то есть, здесь, я хотел сказать, не о чем и переживать.

— Ох уж мне этот Фань Лун. Вот только попадёт сюда, я уж ему пропишу… упражнениев. У нас тут имеется отдельная фанза для законников. С крючками. … Ладно. Только если что, то я вам ничего не говорил… … И последнее, вы уж там похлопочите, чтобы записей о вас в Книге прихода того… вроде как и не было никогда. Вам же самим в следующий раз меньше хлопот выйдет, а то ведь иначе вас со справками затаскают до смерти.

...

— Куда?

— Не кудахтай под руку-то. На ваш свет. Родился он заново. Грехов за ним особых не числилось, к тому же при смерти пострадал и доброе слово о нём замолвили какие-то товарищи. А тут ещё роды преждевременные подвернулись. Вот его и выписали на скорую руку, лунхуи¹ дальше вертеть.

— И где же он родился?

— А вот этого вам знать не положено. Тайна рождения охраняется Государем.

...

— Так надо было справку о его освобождении затребовать. Там должно было быть указано место нового рождения. Подсмотрели бы.

— Да кто ж знал?

— Так теперь знай, что все бумаги надо изучать от сих до сих. Любая бумажка важна. Тем более, когда имеешь дело с демонами.

___________________________________________________________

¹ Лунхуи (輪迴) — колесо сансары, цепь перерождений человека в представлении буддийской религии. (кит.)

Пятая заповедь Будды, или Уроки китайского 三

На Первом канале Центрального телевидения Китая. Эта песнь. На вэньяне. Трижды, для большей доходчивости.

Ду Фу (杜甫, 12-е число второго месяца 712 ~ 770 от РХ), 

«Песнь о Восьми бессмертных бражниках» (饮中八仙歌).

Хэ Чжичжана в седле штормило пьяного,

В колодец угодил и там на дне почил.

Ли Цзинь без чашек трёх к царю не заходил.

Завидев воз с бардой, слюною исходил.

Мечтал, чтоб на дворе хмельной источник бил.

Ли Шичжи тыщь на десять в день казну опустошал.

Как рыба-кит пьёт сотни рек, так он вино глотал.

Хотел тем мудрецов прогнать и тут не прогадал.

Юноша Цуй Цзунчжи неотразим по-дьявольски бывал,

Когда взор безучастный вместе с чашей к небу воздымал,

И гордо стоя на ветру, как лист осенний трепетал.

Су Цзинь все заповеди Будды соблюдал,

Вот только пятую частенько пропускал.

Ли Бо на сто своих стихов по жбану выпивал.

В столице он порой в трактире даже ночевал.

И вот, однажды, царь его на лодку пригласил.

«Бессмертный в водке я!» -- поэт отказ свой огласил.  

Каллиграф Чжан Сюй как травник всем известен был:

Травы три чашки принял, потом уж шляпу снял,

И строки по бумаге как облака погнал.

Цзяо Суй за званым столом пять чашек уговаривал,

Затем к гостям подваливал и с ними спор заваривал.

Оригинал:

知章骑马似乘船，眼花落井水底眠。

汝阳三斗始朝天，道逢麴车口流涎，恨不移封向酒泉。

左相日兴费万钱，饮如长鲸吸百川，衔杯乐圣称避贤。

宗之潇洒美少年，举觞白眼望青天，皎如玉树临风前。

苏晋长斋绣佛前，醉中往往爱逃禅。

李白一斗诗百篇，长安市上酒家眠，天子呼来不上船，自称臣是酒中仙。

张旭三杯草圣传，脱帽露顶王公前，挥毫落纸如云烟。

焦遂五斗方卓然，高谈雄辩惊四筵。

Если есть претензии к рифме, то в оригинале она такая же тупая; все строки оканчиваются на -an (см. видеоролик). Зато уникальный «пьяный метр». Ду Фу на тыщу лет предвосхитил верлибр. За счёт такого метра, с одной стороны, обыгрывается пьяная тема, а с другой -- каждому портрету дополнительно придаются индивидуальные черты. Чуть ли не единственный пример трёхстишия в классической китайской поэзии (не путать с японским хайку, где трёхстишия, впрочем, тоже нет, а есть лишь артефакт перевода на иностранные языки). Только в ХХ веке китайские поэты обращаются к терцету, заимствуя из западной поэзии всё подряд, вплоть до сонетов. 

Отношение к алкоголю в китайской традиции двойственное. Буддизм запрещает употребление веществ, в то время как даосизм, напротив, поощряет эксперименты в данной сфере. Тоже самое касается и крайнего случая употребления вина, алкоголизма, равно как и некоторых других пороков с тем же окончанием. «Разрушительная страсть, конечно, но что поделать, если человеку хочется?» Кстати, подобное отношение иногда можно встретить и у нас, особенно в деревнях.

У Гитовича обнаруживается только отрывок из этого, наиболее известного стихотворения Ду Фу. Его же не только в телевизоре поют, но и дети в китайских школах разучивают. Гитович ограничился портретом Ли Бо. Спору нет, другие герои песни малоизвестны даже в самом Китае, но и вырванный из контекста портрет Ли Бо «не работает». Фишка этой песни не в том, чтобы назвать каждого из бессмертных алкоголиком, но на контрасте показать, что и в самом неприглядном виде некоторые люди остаются яркими личностями. Мастерство не пропьёшь, как говорится. А зачем Гитович трудился, непонятно. Т.е., ответ тут может быть только один -- он не понимал, что переводит.

У поэта Ли Бо на доу вина -

Сто превосходных стихов.

В Чанъане на рынках знают его

Владельцы всех кабаков.

Сын Неба его пригласил к себе -

Он на ноги встать не смог.

"Бессмертным пьяницею" Ли Бо

Зовут на веки веков.

Тот же отрывок на байхуа:

李白饮酒一斗，立可赋诗百篇，他去长安街酒肆饮酒，常常醉眠于酒家。天子在湖池游宴，召他为诗作序，他因酒醉不肯上船，自称是酒中之仙。(self ; say) (alcohol ; in the middle ; immortal) 

По прочтению у меня вновь возникает вопрос: каково было отношение Гитовича к китайскому языку и к алкоголю? Подозреваю, что с первым у него не сложилось... Иначе как объяснить бессмертие Ли Бо из тех только фактов, что он написал кучу стихов и сильно пил?

Я прицепился к бедному Гитовичу, Царствие ему Небесное, по одной единственной причине. Мне вдруг стало интересно, каким образом не китаист, не переводчик, не сколь-либо приличный поэт создал значительную часть базового фонда переводной классической китайской поэзии? Отчего такая честь? И опять напрашивается простое объяснение: в середине прошлого века хороший специалист не взялся бы за такую работу, понимая всю её сложность и подводные камни на пути. Есть такая байка про алмаз «Куллинан». Из-за неправильной формы камня, его требовалось разбить на несколько частей. Мастер полгода размышлял, как правильно это сделать, но нанести определяющий удар поручил ученику. Тем не менее, сам упал в обморок от избытка чувств.

Не было в те времена ни интернета, ни даже приличных словарей. А уж как забавно без навыка пользоваться бумажным китайским словарём! Не было тесных личных связей с Китаем. Китаисты, что наши что зарубежные, страдали тем, что нынче называется bias. Сами китайские интеллектуалы помалкивали, на всякий случай, и варились в собственном соку, используя западную цивилизацию лишь как источник механических заимствований, без полноценного диалога. Как тут добиться адекватности?

С тех пор многое изменилось к лучшему, хотя проблемы с bias и недостатком диалога всё ещё остаются. Китайцы стали комментировать русские переводы с китайского. Как и следовало ожидать, китайцы быстрее и лучше освоили русский, чем русские китайский. Однако и тут возник свой bias. Отнюдь не самые обычные китайцы увлеклись русским языком, со всеми вытекающими. В этой связи, полезно интересоваться комментариями к переводам на английский, ведь каждый образованный китаец, чьё мнение существенно, говорит по-английски.

Кстати, об английском. Вот перевод отрывка о Ли Бо на английский неким голландцем по имени Micky Bumbar:

 

As for Li Bai, give him a jugful,

He will write one hundred poems.

He drowses in a wine shop

On a city street in Chang-an;

And though his sovereign calls,

He will not board the imperial barge.

“Please your majesty”, he says,

“I am a God of wine”.

А тут перевод всей песни на английский японцем Шигиёши Обата. Ему незачем переводить на японский с вэньяня; вэньянь второй язык образованной Японии.

Короче, нужно больше переводов, хороших и разных. Ну как мои, например. Ибо, как было сказано: 百花齐放. Только так, отбирая лучшие из многих решений, можно будет приблизиться к некоторой адекватности, а не мусоля догмы столетней давности.

Императоры, цари и цветы. Черновик.

Фикусы-лотосы, или Уроки китайского 二

 Любое творчество рождается из чувства протеста.

Дж. Р. Фаулз, «Аристос»

Цюй Юань (屈原, 340-278 гг. до РХ), отрывок из песни «Дух реки Сян» из цикла «Девять песен» 《九歌·湘君》.

Не поможет паре сваха, коли нет в душе родства.

Коли нет отрады в паре — из неё любой уйдёт,

Как по склонам вниз сбегают говорливые ключи,

Или как драконьи лодки — сломя голову вперёд.

Классический перевод А. И. Гитовича того же отрывка:

Будто фикусы хочу я 

На воде найти бегущей!

Зря, видать, трудилась сваха - 

Разошлись у нас пути. 

  Не была любовь глубокой, 

Раз легко ее порвать нам, 

  Как на отмели песчаной 

Неглубокая вода. 

А как же «на самом деле»?

На вэньянь все четыре стиха — сложноподчинённые предложения с союзом 兮, создающим конструкцию «если…, то…».

Метр совпадает в двустишии, но не в четверостишии. Во втором двустишии он короче, быстрее, что находит отражение в содержании.

文言:

心不同兮媒劳，恩不甚兮轻绝。

石濑兮浅浅，飞龙兮翩翩。

На байхуа союз 兮 замещён цезурой.

Длина стихов произвольная.

Рифмуются только двустишия, как и на вэньяне.

(Гитович разбивает стих по цезуре, отчего количество строк у него удваивается.)

白话:

两心不相同空劳媒人，相爱不深感情便容易断绝。

清水在石滩上湍急地流淌，龙船掠过水面轻盈迅捷。

Пиньянь с байхуа:

拼音:

Liǎng xīn bù xiāngtóng kōng láo méirén, Xiāng'ài bù shēn gǎnqíng biàn róngyì duànjué.

Qīngshuǐ zài shí tān shàng tuānjí de liútǎng, Lóngchuán lüèguò shuǐmiàn qīngyíng xùnjié.

Палладий с байхуа:

Лян синь бу сянтун / кун лао мэйжэнь

Сянъай бу шэнь ганьцин бянь / жунъи дуаньцзюэ

Циншуй цзай ши тань шан / туаньцзи дэ лютан

Лунчуань люйэго шуймянь / цинъин сюньцзе

Google translation from baihua:

If two hearts are not the same, it is useless to work as a matchmaker. If they do not love each other deeply, they will easily break up.

The clear water flows swiftly on the rocky beach, and the dragon boat skims across the water lightly and swiftly.

Google переводчик с байхуа:

Если два сердца неодинаковы, бесполезно работать сватом, если они не любят друг друга глубоко, они легко расстанутся.

Чистая вода быстро течет по каменистому берегу, и лодка-дракон скользит по воде легко и быстро.

Байхуа

1 стих

两心	two (couple) hearts	пара сердец
不	грамматический элемент отрицания
相同	mutually same	полное совпадение
цезура
空劳	empty work	напрасный труд
媒人	matchmaker	сваха

2 стих

相爱	mutually love	взаимная любовь
不	грамматический элемент отрицания
深感情便	deep affection	глубокая привязанность
цезура
容易	allow easy / liable	легко / доступно
断绝	cut off	полный разрыв

3 стих

清水	clear water	чистая вода
在石滩	at the rocky beach	каменистое ложе реки
上	to be above	находиться сверху
цезура
湍急	turbulent	бурный
地流淌	to flow	грунтовый поток

4 стих

龙船	dragon boat	драконья лодка
掠过	pass by	скорый проход
水面	water surface	водная гладь
цезура
轻盈	lightness	лёгкость
迅捷	quick	быстрый

4-й стих в оригинале на вэньяне:

飞龙兮翩翩

«Когда дракон летит, от такого вида крышу сносит».

См. здесь:  Примечание №27

И тут возникает вопрос к Гитовичу: откуда ты фикус взял, родной, и куда уплыли драконьи лодки? К сожалению, получить ответ на это вопрос надежды нет, поскольку Гитовича вот уже полвека как нет с нами. Что ж, на нет и суда нет. Тем более, что ответ можно найти и самому, без Гитовича, непосредственно из его текста. С фикусами всё просто, они приехали с предыдущих строк, это же отрывок. Как в том анекдоте про повязку на голове, которая съехала на ногу.

Как уже было сказано, Гитович делит каждый стих оригинала надвое. Так поступают и многие другие авторы, мода эта была заведена ещё приснопамятным В. М. Алексеевым, в сталинские времена назначенным главным по тарелочкам Китаю. Другие авторы, хотя бы, делят стих «ши» по строкам, записывая его лесенкой или «уступчиком», как я бы сказал, оставляя его, всё же, единым. Гитович же, не смущаясь, рвёт его на части, а потом ещё тасует содержание стихотворения в пределах получившегося количества строк.

Конечно же, это его право, он художник, он так видит. В результате, пять-шесть слогов, бывших у Цюй Юаня, на байхуа превращаются в восемь и более, а у Гитовича их уже шестнадцать. В этом нет его вины. Даже современные китайцы не могут уложиться в шесть слогов. Даже с цезурой вместо  兮. Вы посмотрите ещё раз на оригинал, это же не живая речь, это какой-то оптимизированный машинный код, что недалеко от истины.

心不同兮媒劳，恩不甚兮轻绝。

石濑兮浅浅，飞龙兮翩翩。

Оригинал есть ни что иное, как ритуальная песня, обработанная во второй половине I тысячелетия до нашей эры. Сама она ещё древней и восходит к тем временам, когда письменность была идеографической и под иероглифом могло скрываться целое понятие или сложное действие. Вот как трактуют в примечании №27 финальную часть  4-го стиха избранного фрагмента:

翩翩：轻盈快疾的样子。

Вот как так можно было скомпрессовать информацию? А вот так, 翩 — это ритуальный танец шамана, наблюдение которого вызывает состояние транса. Его удвоение окончательно сносит крышу. В древности, скорей всего, эта песня была сценарием какого-то брачно-семейного ритуала, и в этом месте шаман исполнял свой танец.

Хорошо, пусть у Гитовича не было никакой возможности хоть как-то сохранить исходную форму, но хотя бы содержание-то он верно передал? С одной стороны да, формально передал, но… Наложница (多情的侍女), например, превращается у него в Деву. Ну а что? Называют же у нас продавщиц предпенсионного возраста девушками…

Лирическая героиня песни, женское воплощение духа реки, у Гитовича ищет фикусы на воде, а до этого рвёт лотосы на деревьях. Зачем она это делает? То есть, зачем ей вообще понадобились лотосы и фикусы, безотносительно того, где она их ищет? Тут всё просто, для еды она их хочет собрать. Корень лотоса — обычный китайский овощ, а плоды фикуса съедобны. Рядовой русскоязычный читатель этого не знает и от Гитовича не узнаёт тоже. Вряд ли и сам Гитович это знал, иначе его героиня не рвала бы лотосы, а выдёргивала бы их, ведь цветы-то несъедобные, или просто обобщённо выискивала и собирала (摘取 и 采撷), как в оригинале. И да, на деревьях растут не сами фикусы, а их плоды; китайцы на фикусных деревьях собирают плоды фикуса. «Какая вкусная герань…» Метафора бесплодных поисков превращается в руках переводчика в рассказ о женщине «на асфальте в лыжи обутой».

Впрочем, речная богиня с ними, с этими фикусами, меня не они интересовали, когда я выбирал этот фрагмент у Цюй Юаня, а драконьи лодки. У Гитовича они просто рассасываются без следа, что не сложно понять, он же вылезает за отпущенный объём, отчего фикусы переползают в следующее четверостишие, а для лодок уже не остаётся места. В стихах ши такая вольность недопустима, поскольку аналитический строй языка распространяется и на порядок следования стихов. То есть, один и тот же стих, помещённый в другое двустишие или четверостишие приобретает другой смысл. Порядок стихов ши синтаксический, и, следовательно, и семантический тоже. Вот как здесь:

Потерял смысл жизни. Пошёл работать.

Пошёл работать. Потерял смысл жизни.

Тут ещё следует заметить, что в вэньяне не было знаков препинания, их позже пририсовали, для облегчения понимания. Для того, чтобы понимать что к чему, надо было анализировать порядок следования иероглифов, организованных в стихи, двустишия, четверостишия и восьмистишия. Конечно, в русском языке нет необходимости соблюдать аналитический строй, но лодки-то зачем выбрасывать?

На вэньяне дважды упоминаются летучие драконы (автопереводчик услужливо подсказывает: 飞龙  — птерозавр), на байхуа они становятся драконьими лодками (龙船), а у Гитовича однократно упоминается «лодка древнего Дракона». Поэтично, чё уж. Конечно, даже во времена Цюй Юаня птерозавры уже вымерли, но речная богиня реально перемещалась на реальном драконе, насколько она сама была реальной, разумеется.

Когда в переводе на байхуа драконы стали драконьими лодками, они не утратили свой сакральный смысл, поскольку драконья лодка, это не просто лодка какая-нибудь, а совершенно определённое ритуальное плавательное средство, теснейшим образом связанное с Цюй Юанем, и в булочную на ней не ездят. С Цюй Юанем и с этим самым стихотворением тоже, черт его подери! Гитович этого явно не знал, и его читатель тоже не получил возможности узнать. У Гитовича лирическая героиня плывёт на «легчайшей лодке». Это как просфору булочкой назвать. Я уже не буду говорить, метафорой чего является дракон. Переводчика ввели в заблуждение иероглифы 桂舟. Я не знаю, сам ли Гитович переводил, или работал с подстрочником, но вот так получилось. Это не лодка, в данном случае, а иносказательное наименование водной прогулки, метонимия. В данном случае имеется в виду водная прогулка жены речного божества в компании с его наложницей. У китайцев такое было в порядке вещей. Подержать где-чего, подсобить там, подменить… Лирическая героиня ищет на реке душевной близости с мужем, духовной пищи, а не фикусов-лотосов.

Короче, это была преамбула. Теперь о драконьих лодках.

Глава четвёртая. Драконы Цюй Юаня. Черновик.

Уроки китайского

Всё, всё украли. Ничего своего нет. 

Из сообщений в интернете.

                                        ***

Сок спелой сливы, алой яшмы яркий блеск —
Таков вина простой и давний мой секрет.

Я мирно шёл, звенели ляны за спиной
Серебром, для тех немногих, кто со мной.
Она услышала и позвала меня:
«Иди сюда, попробуй моего вина».
О-о-о, её вино.

Сок спелой сливы, алой яшмы яркий блеск —
Таков вина простой и давний мой секрет.
Брось посох свой, вдвоём расслабимся сполна,
Иди сюда, попробуй моего вина.
М-м-м, моё вино.

Глаза мои закрылись, а рот замолк.
Пытался убежать, но ног найти не смог.
Меня толкнуло в грудь — груз сбросила спина.

Тут я прилёг и пригубил её вина.
О-о-о, её вино.

Сок спелой сливы, алой яшмы яркий блеск —
Таков вина простой и давний мой секрет.
Брось посох свой, вдвоём расслабимся сполна,
Иди сюда, попробуй моего вина.
М-м-м, моё вино.

Когда проснулся я от утренних лучей,
Всё от меня ушло, и сам я как ничей.
Нет серебра, сума почищена до дна,
Осталась только жажда от её вина.
О-о-о, её вино.

Сок спелой сливы, алой яшмы яркий блеск —
Таков вина простой и давний мой секрет.
Брось посох свой, вдвоём расслабимся сполна,
Иди сюда, попробуй моего вина.
М-м-м, моё вино. 

  

                                     ***

Не грусти моя старая, добрая Цю Цзинь!

Будет с нас горевать, лучше выпьем за жизнь.

Где твои чашки и чайник с горячим вином?

Выпьем, и словно две юные пташки споём.

   

                                     ***

Спят реки, горы, лес, и море тоже спит.

Спят люди, звери, рис, и фанза тоже спит.

Спит храм, при нём монах-поэт, как мёртвый спит.

И лишь душа его одна над миром бдит. 

    

                                     ***

Заблудился ветер в речном тростнике.

Никто не видит белого журавля,

В беспокойных зарослях сокрытого,

А он там ловит рыбу безмятежно.

  

                                     ***

В фанзе моей живёт грустная фея,

Который год мечту о небе лелея.

Сидит и тихонько плачет в углу —

Крылья бедняжка сожгла о луну.

  

                                     ***

Ветер-распутник сорвал с абрикоса цветы,

Вдаль унося драгоценный подарок весны.

Я спросила у ветра, где найти мне их вновь?

Рассмеялся проказник — они в сердце твоём.

 

                                     ***

Кто бродит ночью по дворам

От нас получит по рогам!

Он непременно будет бит,

Как мелкий, гнусный паразит.