Братия тягаются за задницу, или Уроки китайского 六.二

Десять с лишним лет назад один мой родственник собирался в эмиграцию и раздаривал свою домашнюю библиотеку. Я припозднился, всё действительно интересное уже разобрали, мне осталось собрание сочинений Дж. Лондона, которого я ещё в детстве и юности почти всего прочёл, и как-то не тянет перечитывать, тяжеловат он мне теперь кажется, не напрасно он так вот поступил в конце, да ещё какие-то книжки, из которых я прочёл только одну, вот эту самую. Никогда прежде не попадал мне в руки подобный, экстремальный материал.

Там не так много, на самом деле. В основном, различные изводы и редакции, от монастыря к монастырю и даже от страны к стране, с переводом на латинский, польский, белорусский, украинский (уже конец XVII-го века) языки, устава князя Владимира. Как поясняется в комментариях, на самом деле, устав этот был составлен ещё ранее, чем в XI-м веке, а назван именем Владимира Красно Солнышко ради красоты. В уставе перечисляются компетенции церковного суда, а так же всякого рода (включая сексуальные) преступления, иногда с соответствующими готовыми наказаниями, в виде штрафа, чаще всего. Но для данного сообщения всё это не имеет никакого значения. От извода к изводу переходила запись, смысла которой я понять не мог (подчёркнуто красным на картинке). Грешным делом я полагал, что это связано с тем, что нынче не велено произносить. Ещё и потому, что сей вид сексуальных преступлений нигде более не упоминался, хотя перечислялась и такая экзотика, как связь кума с кумой, отдельно от прелюбодеяния как такового, при том, что они не родственники, вообще-то. Однако рукав с рукавом не сходился, как говорят китайцы про это, и мне пришлось навести справки.

Выяснилось, что "братиа тѧжюсѧ ѡ задницѣ" (примерное произношение¹: братиа та^нжюса^н о задницээ) переводится на современный русский язык как "два брата (либо "братья", непонятное мне окончание) имеют юридический спор о дележе наследства в виде движимого имущества умершего отца". Что, в общем-то, логично.

тѧжюсѧ -- тягаются, судятся (отсюда тяжба, а также тангаж, тангенс и тент)

ѡ задницѣ -- о движимом наследстве (о том, что осталось за покойником)

Тут нечему удивляться, прошла тысяча лет, даже слова, которые сохранили почти прежний вид, поменяли свой смысл. Удивительно, что братиа ещё более-менее понятно, хотя их тоже можно спутать с монахами, но монахи имущества не имели и наследство не получали. Это была преамбула, которую я уже где-то писал, но склероз не позволяет вспомнить где, а случай позволяет повторить, ибо не грех. Кстати, тот самый грех я в уставе так и не нашёл, что само по себе доставляет.

_____________________________________________

¹ в современном русском языке отсутствует звук, передаваемый буквой ѧ (юс малый), более того, его реконструкция на конкретный момент времени дискутируется из-за быстрой эволюции этого звука в нынешнюю "я", но в XI-м веке его эволюция ещё точно не закончилась.

Амбула. Переведя, наконец-то, спустя год, наверное, всё руки никак не доходили, письмо Юй Сюаньцзи, я решил глянуть одним глазком в интернеты, на предмет того, а нет ли уже переводов этого стиха. У Гитовича не было, это точно, да и не могло быть, учитывая в какое время он творил и репутацию поэтессы. И вот что я там обнаружил:

Нависают, угрозу тая,

Скал уступы над горной тропой.

Я беспечно под ними иду,

Мои мысли полны тобой.

 

Тает лед. Ручеек вдалеке,

Слух лаская, бежит с высоты.

Словно пики заснеженных гор,

И желанья и мысли чисты.

 

Не желаю я песен пустых,

Хмелем вешний лечить недуг;

Брошу в шахматы ночью играть,

Проводя с гостями досуг.

 

Наш союз - долговечней сосны,

Клятву верности свято храним.

Наших уз никому не разъять - 

Мы едины чувством одним.

 

Пусть мне было совсем не легко

Коротать эту зиму одной,

Но я верила: встретимся мы

Под сияющей ярко луной.

 

С кем посланье отправлю тому,

Кто так медлит вернуться назад?..

Я тоскую. И капельки слез

На строке стихотворной блестят.

"Кто так медлит вернуться назад?.." Кто ушёл? Куда? Кто куда идёт? С кем? В чей зад? Бля, уж лучше бы Гитович. Тот был благородным мужем, ведь, как говорил Учитель, если не знаешь как пишится иероглиф, то оставь пустое место, а не придумывай свой. Вот так и Гитович, просто пропускал непонятные места или заменял их пустышками. А тут:

Пить сегодня не буду,

Я и так ебанутая.

Возвращайся к обеду!

Твоя дура надутая.

Конечно, тут сказывается статус переводчиков. Ведь если Гитович был хотя и третьеразрядным, но всё же профессиональным литератором, и писал, наверняка, по заказу, т.е., его снабжали более-менее адекватными подстрочниками и рецензировали результат, то автор сего опуса был чистым любителем.

Басманов М.И., российский дипломат-китаист, поэт и переводчик китайской поэзии, как любезно сообщает портал, где я позаимствовал сии вирши. Беда Басманова не в том, что он не знал языка, с которого переводит (Гитович тоже не знал), а то, что он думал, что знает. Я не сомневаюсь в том, что Басманов превосходно знал китайский язык, но я также уверен и в том, что он знал не тот язык, на котором писала Юй Сюаньцзи. Задница заднице рознь. От Юй Сюаньцзи нас отделяет ещё большая временная пропасть, чем от баснословного Владимира Красно Солнышко.

Взять тот же иероглиф 相 из прошлого поста. Гугл переводит его на русский то как "взаимно", то как "фаза". На английском ещё больше вариантов, и они ещё более бесполезны. Один из вариантов этимологии иероглифа говорит, что изначально это была картинка плотника, разглядывающего древесину в поисках подходящей заготовки. Ну... в каком-то смысле фаза рабочего процесса плотника. "Остановись мгновение". Однако без специалиста тут не обойтись. И лучше, чтобы это ещё и китаец был. Я обратился к цензурируемой Энциклопедии Байду, это не Вики, туда нельзя просто так постить всякое.

“相思苦”不仅使用了衬托手法，而且通过句内顶真更加强了相思苦况的表达，成为贯穿全诗的感情线索和结构枢纽。

Пишет Байду, ссылаясь на 霍松林主编．古代言情赠友诗词鉴赏大观：陕西人民出版社，1994年08月第1版：第410页

"Трудность" стиха 不愁行苦苦相思 заключается в повторе иероглифа 苦. Эти два иероглифа не усиливают смысл, как можно было бы предположить, но между ними располагается цезура, как, впрочем, и во всех остальных 11-ти стихах этого стихотворения, на том же самом месте, между четвёртым и пятым иероглифом. Басманов по неизвестной причине эту цезуру игнорирует и относит 苦 исключительно к пути, но не к ментальному состоянию лирической героини. Она у него выходит беспечной шахматисткой, в то время как в оригинале она зафиксирована на горьких думах: “相思苦”. У Басманова она в финале тоже заплакала, но неизвестно от чего. Затосковала просто. "В сортире было утопился, да не спустил, затосковал". Шахматы надоели, видать, и пить бросила. А тут ещё мужик куда-то запропастился. 

На портале про Басманова пишут: Он хорошо знал китайскую историю и поэзию, и прилагал очень много труда, чтобы "слагать в стихотворной форме" произведения поэтов Танской и Сунской эпох не с подстрочника, а прямо с оригинала. Но фиксированная цезура, это же обязательная фишка поэзии упомянутых эпох! Далее там же читаем: По свидетельству Н. В. Захаровой (востоковед-филолог, переводчик-референт), Басманов исключительно трепетно относился не только к тому, чтобы его перевод точно передавал оригинальный текст стиха, но и к его художественному оформлению, используя при этом собственные коллекции китайских гравюр и вырезок из художественных журналов. Т.е, вырезки из художественных журналов в работе Басманова более ценны, чем сами его переводы. Охотно верю. Прям так и представляю его с ножницами и высунутым языком.

Грешно, конечно, прикалываться над умершим человеком, да ещё и с героической биографией, но я-то не прикалываюсь. Я бы прикалывался, если бы кавалер двух орденов Отечественной войны, ордена Красной звезды, ордена Дружбы народов, обладатель "Знак почета", ордена МНР "Полярная звезда" и медали "За вклад в укрепление дружбы между Китаем и Россией" писал бы для дома для семьи, а не публиковался бы в гос. издательствах тиражами в десятки тысяч экземпляров.

У меня и претензий нет к этому человеку, который, по ходу, себя уже не контролировал. Претензии есть к редакторском коллективам, в частности, издательства "Художественная литература". Можно себе представить, как это было. Приходит к вам графоман, дедушка в орденах, да ещё и правительственный чиновник. На самом деле, посольская крыса, но не важно, связи-то есть, а они всего важней в позднем СССР. "Печатайте, -- говорит, -- ничего подобного люди ещё не читали". Что ж, с этим трудно не согласиться. Ну вы и тиснули тиражом 25 тыс. экземпляров сборник стихов поэта-любителя. Тиражи-то тогда были большие. Радует то, что теперь эту книжку не достать. Подозреваю, что большую часть тиража тупо уничтожили за невостребованностью, остальную благодарные читатели поменяли в пунктах приёма макулатуры на талоны на "Трёх мушкетёров". Печалит, что творение сиё просочилось в сеть. В этом и претензия к редакторам: если кому придёт в голову сделать нормальный перевод, ему же придётся оправдываться, откуда такие расхождения с "классикой" перевода. А оно ему надо? Совсем же плохо то, что люди введены в заблуждение этой слащавой, тупой и уродливой хуйнёй, у них создалось превратное представление о классической китайской поэзии.

Уважаемая редакция!

Вы не преступники, нет. Вы обыкновенные подонки слабохарактерные. Только и всего, вот и все мои к вам претензии. Вам же даже не надо было отвечать за что-то недозволенное. Достаточно было просто отказать, сославшись на план и непрофильность. А вы и этого не решились сделать.

Подражая Гитовичу, или Уроки китайского 六

«То, что мы с тобой всю жизнь называли верлибром, оказалось вольным стихом».

Анекдот про двух филологов

Юй Сюаньцзи, архивное фото

Китайская поэтесса Юй Сюаньцзи (魚幼薇) жила в середине IX-го века нашей эры, в эпоху Тан. Сведения о её жизни, включая даты рождения и смерти, получены из ненадёжных источников, поэтому я их подробно не расписываю. Не смотрите на то, как уверенно они подаются в Википедии. В этой неопределённости нет ничего удивительного, учитывая то, как давно и скандально жила наша героиня. От неё осталось 50 стихотворений, включённых в антологию классической китайской поэзии ещё в эпоху Мин, что позволило им в эпоху Цин избежать печальной участи иных, некодифицированных, литературных трудов. Вот эти сведения уже более-менее надёжные. Нижеприведённое стихотворение, не исключено, Юй Сюаньцзи написала своему мужу Ли И (李億) (учёный псевдоним -- Цзы Ань (子安)) во время своего путешествия в даосский монастырь, в который она якобы была им сослана по навету старшей жены. Впоследствии Юй Сюаньцзи отрубили голову. Ещё раз подчеркну, что всё сказанное легко может оказаться поздним вымыслом. Даже сама Юй Сюаньцзи вполне могла бы быть литературной мистификацией. Женщины в то время вообще редко писали стихи. Учитывая же, что... Ладно, я эту гипотезу разверну в другом тексте.

Привожу оригинал, поскольку он ценен ещё и своею графикой. Пять иероглифов повторяются дважды: 石,行,苦,相,遠 (камень, ножницы, путь, горечь, выбор (смотреть 目 на дерево 木, шутники, bl), вдали от). Причём первые четыре появляются уже в первом двустишии (один дважды), задавая тему, а пятое дважды во втором. В четвёртом двустишии использован 盟, а в следующем 日 и 月 уже по отдельности. Предпоследнее двустишие с последним рифмуется на 時 -- 詩 (время -- стихи); оба слога звучат одинаково (ши), за исключением тона. Кстати, все двустишия заканчиваются на "шипящий" + i. Змея просто. "Нефритовый лик" мужа 玉姿 (юй цзы) не только созвучен его прозвищу Цзы Ань, но и графически схож с ним: 子安. Ну и выделенный финал: 一首詩, как подпись. А также многое другое, чего я не вижу или не упомянул.

春情寄子安

山路欹斜石磴危    不愁行苦苦相思
冰銷遠澗憐清韻    雪遠寒峰想玉姿
莫聽凡歌春病酒    休招閒客夜貪棋
如松匪石盟長在    比翼連襟會肯遲
雖恨獨行冬盡日    終期相見月圓時
別君何物堪持贈    淚落晴光一首詩

Весенние приветы Цзы Аню.

Тропа по горным склонам коварна камнями
ступени из камней скользят под ступнями
но меня беспокоит не путь
а сердечная муть

в журчании ручьёв с далёких ледников
я слышу твой ровный уверенный слог
вершины светят снегами
твоими глазами

держись в стороне от песен весенних не в меру
и от вина не в меру и в раннюю пору
не зови сволоту
на ночную игру

любовь моя не катится камнем по склону
а тянется горной сосной к небосводу
где крылья двух пташек
сомкнутся навек

я ненавижу быть одной
особенно в пути зимой
но я идти готова до следующей весны
на встречу с тобой
под полной луной

какой подарок
мне в письмо вложить
чтоб солнца блеск
в слезах моих
проник бы
в этот
стих
?

С одной стороны 一 да, .... С другой, время было суровое, и мужа особо винить рука не поднимается. Подумаешь, одной женой в хозяйстве меньше, одной больше, никто и не заметит. Мирское дело.

Продолжение.

Праздничное, или Уроки китайского 五

Ни дня без праздника.

Сказанное в особенности касается жанра пинтань, в котором сочетаются чтение поэзии и пение под аккомпанемент музыкальных инструментов, в целом называемое таньцы (彈詞), с декламацией прозаических текстов в лицах, а также другие виды сценического искусства, такие как конферанц, кукольный театр, клоунада, демонстрация приёмов боевых искусств, а то и просто импровизация, неподвластная какому-либо определению, не говоря уже о диалогах с публикой, способных непредсказуемо изменить ход представления вплоть до инициирования потасовок в зале и за его пределами.

......

Ничего более об авторе мы сказать не можем. От него не сохранилось ни имени, ни какой-либо другой личной информации, что было обычным для незнатных сочинителей. Неизвестно и точное время создания рукописи. Несмотря на инициальную формулу в начале сказа «в стародавние времена», помещающую события в неопределённом прошлом, далее автор проговаривается и даёт прямое указание на момент действия сказа: «пятьдесят третий год блистательного правления Канси (康熙)», что соответствует 1715-му году от РХ. Очевидно, что это нижняя граница даты написания, верхняя же грубо оценивается нами по стилистическим особенностям фразеологии концом XVIII-го столетия.

........

Нам также ничего не известно о прототипах героев сказа, ни о литературных, если принять гипотезу раннего написания, ни о реальных, если таковые существовали. Персонажи сказа, по большей части, люди крестьянского сословия, поэтому они не могли оставить после себя никаких следов в истории, хотя некоторые исследователи указывают на содержащиеся в тексте сказа аллюзии с широко известной «сектой Белого лотоса» (白蓮教). Нам они кажутся надуманными. В любом случае, эту гипотезу нельзя проверить, поскольку нет никаких исторических свидетельств о «Белом лотосе» на время действия сказа; от последствий массовых репрессий секта оправится и вновь заявит о себе несколько позже, а к тому времени, как следует из текста, часть героев погибнет, другие покинут Китай, оставшиеся же вернутся к своему прежнему, малоценному для памяти потомков, существованию.

Что же касается песенной части сказа, таньцы, то она, в основном, переведена нами в прозаической форме, оставлены только небольшие стихотворные фрагменты, для сохранения аутентичности. Мы исходили из того обстоятельства, что без музыкального сопровождения незамысловатые рифмованные строки, да ещё и в переводе, не представляют для современного читателя никакой эстетической ценности. Кто, кроме школьников, читает ныне романы в стихах?

Перевод с китайского песни без слов. Черновик

Чань-буддийское, или Уроки китайского 四

 «До Фэнду отовсюду близко, назад не доберёшься. ... Так уж устроена Поднебесная».

— Нам бы с Государем перетолковать.

— Государь временно отсутствует.

— Насколько временно?

— Государь временно отсутствует в Присутствии на постоянной основе.

— А где же мы можем его найти?

— Его не нужно искать. Когда понадобитесь, вас самих найдут. Каждого. И как только, так сразу. Не мешайте работать, и сами делом займитесь.

— Но мы здесь не просто так, а как раз по делу. С поручением от господина Фань Луна. У него подорожная грамота, выписанная собственноручно Государем и скреплённая его личной печатью.

— Так что же вы раньше об этом молчали? И где этот ваш Фань Лун?

— Временно отсутствует.

— Тоже живой, что ли?

— Ещё какой живой!

— Ну это дело мы сейчас в миг поправим. Эй, демоны! У нас там есть на очереди несчастные случаи?…

— Вот это напрасно! У господина Фань Луна здешнее место в подорожной не указано. А вы же знаете, кто ему её выписал.

— Нет Фань Луна, нет грамоты. Нет грамоты, нет допуска к Государю.

— Тогда, может быть, вы сами как-нибудь нас отсюдова… Ну, в смысле, обратно. То есть, назад… Для согласования с господином Фань Луном. По-быстрому, пока никто не заметил.

— Что значит, «никто не заметил»? Вы в Книге прихода записались? Отпечатки пальцев своих шаловливых оставили? Ну вот. Теперь если что какая проверка, вас хватятся, а мне влетит. Раньше надо было думать.

— Так как же нам найти Государя?

— Да ведь сказано же: вас самих найдут!

— Где же нас найдут, когда мы уже здесь? Вы только подумайте, господин хороший; хватятся нас, а нас нет. Кому тогда влетит? Мы-то здесь по вашей милости торчим, хотя нам тут не положено. И это вы нас не пускаете ни назад, ни к Государю.

— А я тут при чём? Я, что ли, вас сюда приволок?

— Так это же вы у нас на вписке в Книгу прихода бумаг о выписке с этого… то есть, с того света, не потребовали. И справить вы их теперь не сможете, потому что у вас нет нумера приказа Государя. Нам господин Фань Лун так и говорил, мол, если на вас приказа нет, то вам там… то есть, здесь, я хотел сказать, не о чем и переживать.

— Ох уж мне этот Фань Лун. Вот только попадёт сюда, я уж ему пропишу… упражнениев. У нас тут имеется отдельная фанза для законников. С крючками. … Ладно. Только если что, то я вам ничего не говорил… … И последнее, вы уж там похлопочите, чтобы записей о вас в Книге прихода того… вроде как и не было никогда. Вам же самим в следующий раз меньше хлопот выйдет, а то ведь иначе вас со справками затаскают до смерти.

...

— Куда?

— Не кудахтай под руку-то. На ваш свет. Родился он заново. Грехов за ним особых не числилось, к тому же при смерти пострадал и доброе слово о нём замолвили какие-то товарищи. А тут ещё роды преждевременные подвернулись. Вот его и выписали на скорую руку, лунхуи¹ дальше вертеть.

— И где же он родился?

— А вот этого вам знать не положено. Тайна рождения охраняется Государем.

...

— Так надо было справку о его освобождении затребовать. Там должно было быть указано место нового рождения. Подсмотрели бы.

— Да кто ж знал?

— Так теперь знай, что все бумаги надо изучать от сих до сих. Любая бумажка важна. Тем более, когда имеешь дело с демонами.

___________________________________________________________

¹ Лунхуи (輪迴) — колесо сансары, цепь перерождений человека в представлении буддийской религии. (кит.)

Пятая заповедь Будды, или Уроки китайского 三

На Первом канале Центрального телевидения Китая. Эта песнь. На вэньяне. Трижды, для большей доходчивости.

Ду Фу (杜甫, 12-е число второго месяца 712 ~ 770 от РХ), 

«Песнь о Восьми бессмертных бражниках» (饮中八仙歌).

Хэ Чжичжана в седле штормило пьяного,

В колодец угодил и там на дне почил.

Ли Цзинь без чашек трёх к царю не заходил.

Завидев воз с бардой, слюною исходил.

Мечтал, чтоб на дворе хмельной источник бил.

Ли Шичжи тыщь на десять в день казну опустошал.

Как рыба-кит пьёт сотни рек, так он вино глотал.

Хотел тем мудрецов прогнать и тут не прогадал.

Юноша Цуй Цзунчжи неотразим по-дьявольски бывал,

Когда взор безучастный вместе с чашей к небу воздымал,

И гордо стоя на ветру, как лист осенний трепетал.

Су Цзинь все заповеди Будды соблюдал,

Вот только пятую частенько пропускал.

Ли Бо на сто своих стихов по жбану выпивал.

В столице он порой в трактире даже ночевал.

И вот, однажды, царь его на лодку пригласил.

«Бессмертный в водке я!» -- поэт отказ свой огласил.  

Каллиграф Чжан Сюй как травник всем известен был:

Травы три чашки принял, потом уж шляпу снял,

И строки по бумаге как облака погнал.

Цзяо Суй за званым столом пять чашек уговаривал,

Затем к гостям подваливал и с ними спор заваривал.

Оригинал:

知章骑马似乘船，眼花落井水底眠。

汝阳三斗始朝天，道逢麴车口流涎，恨不移封向酒泉。

左相日兴费万钱，饮如长鲸吸百川，衔杯乐圣称避贤。

宗之潇洒美少年，举觞白眼望青天，皎如玉树临风前。

苏晋长斋绣佛前，醉中往往爱逃禅。

李白一斗诗百篇，长安市上酒家眠，天子呼来不上船，自称臣是酒中仙。

张旭三杯草圣传，脱帽露顶王公前，挥毫落纸如云烟。

焦遂五斗方卓然，高谈雄辩惊四筵。

Если есть претензии к рифме, то в оригинале она такая же тупая; все строки оканчиваются на -an (см. видеоролик). Зато уникальный «пьяный метр». Ду Фу на тыщу лет предвосхитил верлибр. За счёт такого метра, с одной стороны, обыгрывается пьяная тема, а с другой -- каждому портрету дополнительно придаются индивидуальные черты. Чуть ли не единственный пример трёхстишия в классической китайской поэзии (не путать с японским хайку, где трёхстишия, впрочем, тоже нет, а есть лишь артефакт перевода на иностранные языки). Только в ХХ веке китайские поэты обращаются к терцету, заимствуя из западной поэзии всё подряд, вплоть до сонетов. 

Отношение к алкоголю в китайской традиции двойственное. Буддизм запрещает употребление веществ, в то время как даосизм, напротив, поощряет эксперименты в данной сфере. Тоже самое касается и крайнего случая употребления вина, алкоголизма, равно как и некоторых других пороков с тем же окончанием. «Разрушительная страсть, конечно, но что поделать, если человеку хочется?» Кстати, подобное отношение иногда можно встретить и у нас, особенно в деревнях.

У Гитовича обнаруживается только отрывок из этого, наиболее известного стихотворения Ду Фу. Его же не только в телевизоре поют, но и дети в китайских школах разучивают. Гитович ограничился портретом Ли Бо. Спору нет, другие герои песни малоизвестны даже в самом Китае, но и вырванный из контекста портрет Ли Бо «не работает». Фишка этой песни не в том, чтобы назвать каждого из бессмертных алкоголиком, но на контрасте показать, что и в самом неприглядном виде некоторые люди остаются яркими личностями. Мастерство не пропьёшь, как говорится. А зачем Гитович трудился, непонятно. Т.е., ответ тут может быть только один -- он не понимал, что переводит.

У поэта Ли Бо на доу вина -

Сто превосходных стихов.

В Чанъане на рынках знают его

Владельцы всех кабаков.

Сын Неба его пригласил к себе -

Он на ноги встать не смог.

"Бессмертным пьяницею" Ли Бо

Зовут на веки веков.

Тот же отрывок на байхуа:

李白饮酒一斗，立可赋诗百篇，他去长安街酒肆饮酒，常常醉眠于酒家。天子在湖池游宴，召他为诗作序，他因酒醉不肯上船，自称是酒中之仙。(self ; say) (alcohol ; in the middle ; immortal) 

По прочтению у меня вновь возникает вопрос: каково было отношение Гитовича к китайскому языку и к алкоголю? Подозреваю, что с первым у него не сложилось... Иначе как объяснить бессмертие Ли Бо из тех только фактов, что он написал кучу стихов и сильно пил?

Я прицепился к бедному Гитовичу, Царствие ему Небесное, по одной единственной причине. Мне вдруг стало интересно, каким образом не китаист, не переводчик, не сколь-либо приличный поэт создал значительную часть базового фонда переводной классической китайской поэзии? Отчего такая честь? И опять напрашивается простое объяснение: в середине прошлого века хороший специалист не взялся бы за такую работу, понимая всю её сложность и подводные камни на пути. Есть такая байка про алмаз «Куллинан». Из-за неправильной формы камня, его требовалось разбить на несколько частей. Мастер полгода размышлял, как правильно это сделать, но нанести определяющий удар поручил ученику. Тем не менее, сам упал в обморок от избытка чувств.

Не было в те времена ни интернета, ни даже приличных словарей. А уж как забавно без навыка пользоваться бумажным китайским словарём! Не было тесных личных связей с Китаем. Китаисты, что наши что зарубежные, страдали тем, что нынче называется bias. Сами китайские интеллектуалы помалкивали, на всякий случай, и варились в собственном соку, используя западную цивилизацию лишь как источник механических заимствований, без полноценного диалога. Как тут добиться адекватности?

С тех пор многое изменилось к лучшему, хотя проблемы с bias и недостатком диалога всё ещё остаются. Китайцы стали комментировать русские переводы с китайского. Как и следовало ожидать, китайцы быстрее и лучше освоили русский, чем русские китайский. Однако и тут возник свой bias. Отнюдь не самые обычные китайцы увлеклись русским языком, со всеми вытекающими. В этой связи, полезно интересоваться комментариями к переводам на английский, ведь каждый образованный китаец, чьё мнение существенно, говорит по-английски.

Кстати, об английском. Вот перевод отрывка о Ли Бо на английский неким голландцем по имени Micky Bumbar:

 

As for Li Bai, give him a jugful,

He will write one hundred poems.

He drowses in a wine shop

On a city street in Chang-an;

And though his sovereign calls,

He will not board the imperial barge.

“Please your majesty”, he says,

“I am a God of wine”.

А тут перевод всей песни на английский японцем Шигиёши Обата. Ему незачем переводить на японский с вэньяня; вэньянь второй язык образованной Японии.

Короче, нужно больше переводов, хороших и разных. Ну как мои, например. Ибо, как было сказано: 百花齐放. Только так, отбирая лучшие из многих решений, можно будет приблизиться к некоторой адекватности, а не мусоля догмы столетней давности.

Императоры, цари и цветы. Черновик.

Фикусы-лотосы, или Уроки китайского 二

 Любое творчество рождается из чувства протеста.

Дж. Р. Фаулз, «Аристос»

Цюй Юань (屈原, 340-278 гг. до РХ), отрывок из песни «Дух реки Сян» из цикла «Девять песен» 《九歌·湘君》.

Не поможет паре сваха, коли нет в душе родства.

Коли нет отрады в паре — из неё любой уйдёт,

Как по склонам вниз сбегают говорливые ключи,

Или как драконьи лодки — сломя голову вперёд.

Классический перевод А. И. Гитовича того же отрывка:

Будто фикусы хочу я 

На воде найти бегущей!

Зря, видать, трудилась сваха - 

Разошлись у нас пути. 

  Не была любовь глубокой, 

Раз легко ее порвать нам, 

  Как на отмели песчаной 

Неглубокая вода. 

А как же «на самом деле»?

На вэньянь все четыре стиха — сложноподчинённые предложения с союзом 兮, создающим конструкцию «если…, то…».

Метр совпадает в двустишии, но не в четверостишии. Во втором двустишии он короче, быстрее, что находит отражение в содержании.

文言:

心不同兮媒劳，恩不甚兮轻绝。

石濑兮浅浅，飞龙兮翩翩。

На байхуа союз 兮 замещён цезурой.

Длина стихов произвольная.

Рифмуются только двустишия, как и на вэньяне.

(Гитович разбивает стих по цезуре, отчего количество строк у него удваивается.)

白话:

两心不相同空劳媒人，相爱不深感情便容易断绝。

清水在石滩上湍急地流淌，龙船掠过水面轻盈迅捷。

Пиньянь с байхуа:

拼音:

Liǎng xīn bù xiāngtóng kōng láo méirén, Xiāng'ài bù shēn gǎnqíng biàn róngyì duànjué.

Qīngshuǐ zài shí tān shàng tuānjí de liútǎng, Lóngchuán lüèguò shuǐmiàn qīngyíng xùnjié.

Палладий с байхуа:

Лян синь бу сянтун / кун лао мэйжэнь

Сянъай бу шэнь ганьцин бянь / жунъи дуаньцзюэ

Циншуй цзай ши тань шан / туаньцзи дэ лютан

Лунчуань люйэго шуймянь / цинъин сюньцзе

Google translation from baihua:

If two hearts are not the same, it is useless to work as a matchmaker. If they do not love each other deeply, they will easily break up.

The clear water flows swiftly on the rocky beach, and the dragon boat skims across the water lightly and swiftly.

Google переводчик с байхуа:

Если два сердца неодинаковы, бесполезно работать сватом, если они не любят друг друга глубоко, они легко расстанутся.

Чистая вода быстро течет по каменистому берегу, и лодка-дракон скользит по воде легко и быстро.

Байхуа

1 стих

两心	two (couple) hearts	пара сердец
不	грамматический элемент отрицания
相同	mutually same	полное совпадение
цезура
空劳	empty work	напрасный труд
媒人	matchmaker	сваха

2 стих

相爱	mutually love	взаимная любовь
不	грамматический элемент отрицания
深感情便	deep affection	глубокая привязанность
цезура
容易	allow easy / liable	легко / доступно
断绝	cut off	полный разрыв

3 стих

清水	clear water	чистая вода
在石滩	at the rocky beach	каменистое ложе реки
上	to be above	находиться сверху
цезура
湍急	turbulent	бурный
地流淌	to flow	грунтовый поток

4 стих

龙船	dragon boat	драконья лодка
掠过	pass by	скорый проход
水面	water surface	водная гладь
цезура
轻盈	lightness	лёгкость
迅捷	quick	быстрый

4-й стих в оригинале на вэньяне:

飞龙兮翩翩

«Когда дракон летит, от такого вида крышу сносит».

См. здесь:  Примечание №27

И тут возникает вопрос к Гитовичу: откуда ты фикус взял, родной, и куда уплыли драконьи лодки? К сожалению, получить ответ на это вопрос надежды нет, поскольку Гитовича вот уже полвека как нет с нами. Что ж, на нет и суда нет. Тем более, что ответ можно найти и самому, без Гитовича, непосредственно из его текста. С фикусами всё просто, они приехали с предыдущих строк, это же отрывок. Как в том анекдоте про повязку на голове, которая съехала на ногу.

Как уже было сказано, Гитович делит каждый стих оригинала надвое. Так поступают и многие другие авторы, мода эта была заведена ещё приснопамятным В. М. Алексеевым, в сталинские времена назначенным главным по тарелочкам Китаю. Другие авторы, хотя бы, делят стих «ши» по строкам, записывая его лесенкой или «уступчиком», как я бы сказал, оставляя его, всё же, единым. Гитович же, не смущаясь, рвёт его на части, а потом ещё тасует содержание стихотворения в пределах получившегося количества строк.

Конечно же, это его право, он художник, он так видит. В результате, пять-шесть слогов, бывших у Цюй Юаня, на байхуа превращаются в восемь и более, а у Гитовича их уже шестнадцать. В этом нет его вины. Даже современные китайцы не могут уложиться в шесть слогов. Даже с цезурой вместо  兮. Вы посмотрите ещё раз на оригинал, это же не живая речь, это какой-то оптимизированный машинный код, что недалеко от истины.

心不同兮媒劳，恩不甚兮轻绝。

石濑兮浅浅，飞龙兮翩翩。

Оригинал есть ни что иное, как ритуальная песня, обработанная во второй половине I тысячелетия до нашей эры. Сама она ещё древней и восходит к тем временам, когда письменность была идеографической и под иероглифом могло скрываться целое понятие или сложное действие. Вот как трактуют в примечании №27 финальную часть  4-го стиха избранного фрагмента:

翩翩：轻盈快疾的样子。

Вот как так можно было скомпрессовать информацию? А вот так, 翩 — это ритуальный танец шамана, наблюдение которого вызывает состояние транса. Его удвоение окончательно сносит крышу. В древности, скорей всего, эта песня была сценарием какого-то брачно-семейного ритуала, и в этом месте шаман исполнял свой танец.

Хорошо, пусть у Гитовича не было никакой возможности хоть как-то сохранить исходную форму, но хотя бы содержание-то он верно передал? С одной стороны да, формально передал, но… Наложница (多情的侍女), например, превращается у него в Деву. Ну а что? Называют же у нас продавщиц предпенсионного возраста девушками…

Лирическая героиня песни, женское воплощение духа реки, у Гитовича ищет фикусы на воде, а до этого рвёт лотосы на деревьях. Зачем она это делает? То есть, зачем ей вообще понадобились лотосы и фикусы, безотносительно того, где она их ищет? Тут всё просто, для еды она их хочет собрать. Корень лотоса — обычный китайский овощ, а плоды фикуса съедобны. Рядовой русскоязычный читатель этого не знает и от Гитовича не узнаёт тоже. Вряд ли и сам Гитович это знал, иначе его героиня не рвала бы лотосы, а выдёргивала бы их, ведь цветы-то несъедобные, или просто обобщённо выискивала и собирала (摘取 и 采撷), как в оригинале. И да, на деревьях растут не сами фикусы, а их плоды; китайцы на фикусных деревьях собирают плоды фикуса. «Какая вкусная герань…» Метафора бесплодных поисков превращается в руках переводчика в рассказ о женщине «на асфальте в лыжи обутой».

Впрочем, речная богиня с ними, с этими фикусами, меня не они интересовали, когда я выбирал этот фрагмент у Цюй Юаня, а драконьи лодки. У Гитовича они просто рассасываются без следа, что не сложно понять, он же вылезает за отпущенный объём, отчего фикусы переползают в следующее четверостишие, а для лодок уже не остаётся места. В стихах ши такая вольность недопустима, поскольку аналитический строй языка распространяется и на порядок следования стихов. То есть, один и тот же стих, помещённый в другое двустишие или четверостишие приобретает другой смысл. Порядок стихов ши синтаксический, и, следовательно, и семантический тоже. Вот как здесь:

Потерял смысл жизни. Пошёл работать.

Пошёл работать. Потерял смысл жизни.

Тут ещё следует заметить, что в вэньяне не было знаков препинания, их позже пририсовали, для облегчения понимания. Для того, чтобы понимать что к чему, надо было анализировать порядок следования иероглифов, организованных в стихи, двустишия, четверостишия и восьмистишия. Конечно, в русском языке нет необходимости соблюдать аналитический строй, но лодки-то зачем выбрасывать?

На вэньяне дважды упоминаются летучие драконы (автопереводчик услужливо подсказывает: 飞龙  — птерозавр), на байхуа они становятся драконьими лодками (龙船), а у Гитовича однократно упоминается «лодка древнего Дракона». Поэтично, чё уж. Конечно, даже во времена Цюй Юаня птерозавры уже вымерли, но речная богиня реально перемещалась на реальном драконе, насколько она сама была реальной, разумеется.

Когда в переводе на байхуа драконы стали драконьими лодками, они не утратили свой сакральный смысл, поскольку драконья лодка, это не просто лодка какая-нибудь, а совершенно определённое ритуальное плавательное средство, теснейшим образом связанное с Цюй Юанем, и в булочную на ней не ездят. С Цюй Юанем и с этим самым стихотворением тоже, черт его подери! Гитович этого явно не знал, и его читатель тоже не получил возможности узнать. У Гитовича лирическая героиня плывёт на «легчайшей лодке». Это как просфору булочкой назвать. Я уже не буду говорить, метафорой чего является дракон. Переводчика ввели в заблуждение иероглифы 桂舟. Я не знаю, сам ли Гитович переводил, или работал с подстрочником, но вот так получилось. Это не лодка, в данном случае, а иносказательное наименование водной прогулки, метонимия. В данном случае имеется в виду водная прогулка жены речного божества в компании с его наложницей. У китайцев такое было в порядке вещей. Подержать где-чего, подсобить там, подменить… Лирическая героиня ищет на реке душевной близости с мужем, духовной пищи, а не фикусов-лотосов.

Короче, это была преамбула. Теперь о драконьих лодках.

Глава четвёртая. Драконы Цюй Юаня. Черновик.

Уроки китайского

Всё, всё украли. Ничего своего нет. 

Из сообщений в интернете.

                                        ***

Сок спелой сливы, алой яшмы яркий блеск —
Таков вина простой и давний мой секрет.

Я мирно шёл, звенели ляны за спиной
Серебром, для тех немногих, кто со мной.
Она услышала и позвала меня:
«Иди сюда, попробуй моего вина».
О-о-о, её вино.

Сок спелой сливы, алой яшмы яркий блеск —
Таков вина простой и давний мой секрет.
Брось посох свой, вдвоём расслабимся сполна,
Иди сюда, попробуй моего вина.
М-м-м, моё вино.

Глаза мои закрылись, а рот замолк.
Пытался убежать, но ног найти не смог.
Меня толкнуло в грудь — груз сбросила спина.

Тут я прилёг и пригубил её вина.
О-о-о, её вино.

Сок спелой сливы, алой яшмы яркий блеск —
Таков вина простой и давний мой секрет.
Брось посох свой, вдвоём расслабимся сполна,
Иди сюда, попробуй моего вина.
М-м-м, моё вино.

Когда проснулся я от утренних лучей,
Всё от меня ушло, и сам я как ничей.
Нет серебра, сума почищена до дна,
Осталась только жажда от её вина.
О-о-о, её вино.

Сок спелой сливы, алой яшмы яркий блеск —
Таков вина простой и давний мой секрет.
Брось посох свой, вдвоём расслабимся сполна,
Иди сюда, попробуй моего вина.
М-м-м, моё вино. 

  

                                     ***

Не грусти моя старая, добрая Цю Цзинь!

Будет с нас горевать, лучше выпьем за жизнь.

Где твои чашки и чайник с горячим вином?

Выпьем, и словно две юные пташки споём.

   

                                     ***

Спят реки, горы, лес, и море тоже спит.

Спят люди, звери, рис, и фанза тоже спит.

Спит храм, при нём монах-поэт, как мёртвый спит.

И лишь душа его одна над миром бдит. 

    

                                     ***

Заблудился ветер в речном тростнике.

Никто не видит белого журавля,

В беспокойных зарослях сокрытого,

А он там ловит рыбу безмятежно.

  

                                     ***

В фанзе моей живёт грустная фея,

Который год мечту о небе лелея.

Сидит и тихонько плачет в углу —

Крылья бедняжка сожгла о луну.

  

                                     ***

Ветер-распутник сорвал с абрикоса цветы,

Вдаль унося драгоценный подарок весны.

Я спросила у ветра, где найти мне их вновь?

Рассмеялся проказник — они в сердце твоём.

 

                                     ***

Кто бродит ночью по дворам

От нас получит по рогам!

Он непременно будет бит,

Как мелкий, гнусный паразит.